Вступительные титры, выведенные сосудистой каллиграфией по псевдоплацентарной поверхности сразу устанавливают точку внимания. «Химера» — фильм зародышевого восприятия. Он ложится на незрелые и нетренированные слои серого вещества. Он смотрится той частью сознания, которая возможно зарастает вместе с родничком. У главной героини-персонажа-существа родничок тревожно зияет почти полфильма, что постоянно пульсирует как НЕВЕРОЯТНОЕ. Ведь согласно привычному положению вещей ты смотришь фильм про существо, которое еще не родилось и целиком погружено в скрытое, тайное, невидимое.
Немаловажен мотив внедрения в пусть искусственную, но все же матку (а психоаналитики не дадут соврать, что утроба — это базовая модель тайного пробытия, место обитания божественных и демонических сил), куда по законам природы, извне не должно поступать ничего, кроме источника жизни. Вскрытие матки — это биологическая метафора осквернения храма жизни, святотатсво в его первооснове. Человек заглядывает туда, где еще нет человека. Есть только тьма и власть чудовищных сил.
Световые пятна, возникающие в первых сценах, как демонстрация несостоятельности зрительного аппарата новоявленного существа также настраивают на эмбриональность переживаний.
Именно воздействие на несостоятельные для современного человека этико-сенсорные механизмы вызывают своеобразную перегрузку нравственного и эстетического вестибулярного аппарата. Результат — особая форма тошноты, парализующая внешние ощущения и саморефлексию.
Как говорят биологи, опознавательная система свой-чужой, а также норма-аномалия одни из базовых механизмов, запускающихся с самого рождения. Пропорции человеческого лица сначала воспринимаются ребенком словно сочетания пятен а затем узакониваются как шаблон пропорций, то же самое с пластикой движений, модуляциями человеческой речи и пр.
«Химера» — беспрепятственно подбирается к камертону определения характеристик человечности, причем делает это изнутри. Зарядясь энергией других незыблемых понятий «Дитя», «Плод Творения», «Разумное существо», «Родственность крови» оно обманывает все системы когнитивной защиты и начинает раздражать стрелку компаса, придерживая ее четырехпалой лапкой-ручкой.
Время задаться вопросами, а настолько ли необходима незыблемость процессов видовой дифференциации? И чем же таким пугающим пропитана эта картина?
Начнем со второго. ИНЦЕСТ — вот тлетворная аура всего фильма. Причем не в банальном своем значении, а экзистенциальном кровосмешении.
Все картины зарождения жизни (как религиозные, так и научные) по сути своей говорят об импульсе сопротивления хаосу.
Погружение в хаос, исходную неразличимость — вот метафора гибели.
Гармония — переход от единого к множественному, от несотворенного к сотворенному, от бесформенного к дифференцированным формам. Положение границ открывает врата жизни. Стирание их противоречит природе. Поэтому с точки зрения этики, биологическое понятие вид священно и неприкосновенно. Нарушение его — наказывается уродством тела и духа. Последний кадр фильма в этой связи не случаен, перед мутным окном за которым лежит мир, стоит не Адам и Ева, способные продолжать род человеческий, а две женщины, одна из которых несет в утробе дитя от чудовища, а другая больше индивид чем женщина.
Не хочется верить, что «Химера» подготовительный рубеж для отращивания новой нравственности, когда инженеры тел, не ведая что творят скроят чудовища духа. И это точно станет историей по ту сторону Добра и Зла.
